О христианской надежде вообще.
С христианскою верою самым тесным образом связана христианская надежда. Если вера есть уверенность в «невидимом», т. е. в том, что существует Творец и Промыслитель мира и что совершено искупление человеческого рода Сыном Божьим, то надежда есть уверенность “в желаемом и ожидаемом”, т. е. в том, что цель творения мира и искупления человека будет достигнута, и след., высшее благо будет осуществлено. А цель творения и искупления есть совершенство всего и соответствующее совершенству счастье.- а) Потому предмет надежды есть, во-первых, совершенство и счастье собственной личности каждого из нас и
во-вторых—совершенство и счастье всех других людей и всего мира.
Чаще, предмет надежды есть освобождение от греха и смерти, безпрепятственное раскрытие всех сил человеческого существа, полное соединение человека посредством Св. Духа со Христом Спасителем и Богом—Отцем.
Этот предмет самым совершенным образом изображает ап. Павлом в посланиях к коринфянам и к римлянам. Здесь говорится, что якоже о Адаме вси умирают, такоже о Христе вси оживут, кийждо во своем чине, — что, затем, царство Христос предаст Богу и Отцу, и испразднится всяко начальство и всяка власть, и сила,— тогда истребится последний враг – смерть, и Бог будет всяческая во всех ( 1 Кор. 15, 22, и д.) Тогда и сама тварь свободится от работы истления в свободу славы чад Божиих ( Римл. 8, 19, и д.) След., предмет христианской надежды есть прежде всего и главным образом жизнь будущая.
Предметом христианской надежды служат не только нравственные или духовные блага, но и физические или телесные (здоровье, имущество и т. д.), насколько они необходимы для приобретения благ духовных.
б) Хотя надежда направлена на будущее время, как вера направлена на прошедшее, насколько она есть вера в совершившееся в истории откровение Господа Иисуса Христа и искупление Им человеческого рода, а раньше — на сотворение мира Богом, но существо христианство надежды состоит в том, что будущее представляется в ней как бы настоящим, как бы совершающимся уже, — как и существо христианской веры состоит в том, что она прошедшее представляет как бы настоящим, и теперь находящимся на лицо. Надежда не была бы истинною и действительною, т. е., исполненною непоколебимой уверенности и вливающею в человека мужество и энергию, если бы она была лишь чистым ожиданием, если бы предмет и цель её совершенно отсутствовали, т. е., находились лишь в далеком и туманном будущем. Предмет надежды, именно Бог и Христос, и в настоящее время присущи человеку (Матф. 28, 20; Еф. 3, 20; Лук. 1, 37). Это внушает христианской надежде неложность и силу, как неложен и силен спасти человека Бог (по слову свящ. писания: Римл 3, 4; 2. Тим 2, 13; Евр. 10, 23). Ап. Павел говорит, что мы спасены в надежде (упованием бо спасохомся Римл. 8, 24). Это выражение указывает, с одной стороны, на то, что спасение наше еще впереди, ожидается пока нами в будущем, а с другой стороны — на то, что это будущее, посредством живой и непоколебимой надежды, уже как бы существует в настоящем. Указывается и основание для последнего; оно заключается в том, что мы уже в настоящее время имеем в себе начаток Духа: начаток Духа имуще, в себе воздыхаем, всыновления чающее, избавления телу нашему (Римл. 8, 23). Отсюда же видим, что надежда может иметь место только в христианстве. Хотя надежда, как и вера, свойственна вообще человеку, но вне христианства нет достаточного основания для надежды. Потому язычников апостол называет неимущими упования ( 1 Фессал 4, 13).
в) Истинная или, что то же, христианская надежда не есть простое и бесплодное желание, не есть она также естественный отросток веселого нрава, а есть добровольная и плодоносная решимость (по этой причине она есть, как и вера, добродетель).
В этой решимости совмещаются:
во-первых, готовность сносить все приключающиеся человеку в сем мире страдания (внутренний и внешний “крест”, по евангельскому выражению), в том сознании, что они назначаются воспитывающей нас благостью Божиею, что многими скорбями подобает нам внити в царстве Божие (Деян. 14, 22), что его же любит Господь, наказует, (Евр. 12, 6; Апок. 3, 19), и что хотя всякое наказание в настоящее время не мнится радость быти, но печаль, но последи плод мирен наученным тем воздаст правды (Евр. 12, 11);
во-вторых довольство своим состоянием, в том сознании, что каждый из нас поставлен на своем месте и в своем состоянии Самим Богом (1 Кор. 7, 20; 1 Петр. 4, 10, 11; Римл. 12, 3-8), и что мы ничтоже внесохом в мир сей, яве, яко ниже изнести что можем, и потому, имеюще пищу и одеяние, сими довольны будем; ( 1 Тим. 6, 7, 8);
в-третьих—преданность воле Божьей и упокоение в Боге, в том сознании, что о нас печется Бог. (Матф. 10, 29 и д.), что надежда на Него не посрамит ( Римл. 5, 5), что любящим Бога вся поспешествует во благое (Евр. 8, 28), и что если мы имеем Господа, то не станем спрашивать ни о чем ни на небе, ни на земле ( что бо ми есть на небеси, и от тебе что восхотех на земли?) (Пс. 72, 25).
- Христианская надежда, очевидно, непосредственно взывает к терпению, и без последнего она невозможна; потому добродетель терпения есть родная дочь надежды. Терпением ждем, говорит апостол (Рим. 7, 25). К терпению призывает нас Господь, когда говорит: “в терпении вашем стяжите души ваша (Лук. 21, 19); претерпевый до конца той спасется (Мф. Олесницкого стр. 155-6).
Протоиерей Григорий Дьяченко. Катехизические поучения «Вера Надежда Любовь».